Одно недавнее дело напомнило мне о стихах, которые я раньше знала наизусть. Я сходу сказала себе, что знала стихи трех поэтов, и уже собиралась про них написать, как память начала разворачиваться лентой и оказалось, что я знала на память гораздо-гораздо больше.
Во-первых, мне с детства нравилось знать стихи без книги. Мама рассказывала мне какие-то длинные и странные, которые я потом нигде не находила - и я их запомнила. Потом я просто учила для себя, и во втором классе знала наизусть Мистера Твистера Маршаковского и нашего татарского Шурале. Мы переезжали с одного конца города на другой и я в грузовике развлекала папиных друзей, безостановочно читая стихи. Отлично, воскликнула дочь его Сюзи Давай побываем в Советском Союзе Я буду питаться зернистой икрой Живую ловить осетрину Кататься на тройке над Волгой-рекой И бегать в колхоз по малину. И - Как-то в ночь когда сияя В облаках луна горит Из аула за дровами В лес отправился джигит.
Чуть позже я выучила всего Царя Салтана и тоже декламировала с упоением. Помню, как мой молодой папа хрюкнул в уголке при словах : А царица молодая Дела вдаль не отлагая С первой ночи понесла...
В школе я учила все, что задавали, легко и с удовольствием. Монолог Фамусова из "Горе от ума" я повторяла столько раз, что его выучила моя сестрица и потом развлекала-ошеломляла гостей, неожиданно выкрикивая: Вот то-то все вы гордецы Послушали б как делали отцы Учились бы на старших глядя... Из всего пантеона не полюбила я Некрасова, Есенина и Лермонтова. Некрасова и Есенина скопом за то, что не люблю я ничего духмяного-посконного, хотя "Гляжу поднимается медленно в гору" и "Принакрылась снегом точно серебром" уже не вытравить из памяти. Лермонтов на меня производил странное тягостное впечатление, все как-то ныл, все как-то боком. Кроме того, читая все подряд у него в собрании сочинений я наткнулась прямо-таки на порнографическое стихотворение, которое настолько меня поразило, что немедленно врезалось в память и осталось там тягостным камнем.
Те трое, про кого я вспомнила сразу, были Ахматова, Блок и Инокентий Анненский. Вот у них я в юности знала наизусть практически все, что мне нравилось. Ахматову легко - она говорит женским голосом, и с нею легко ассоциироваться - Почти доходит до бровей моя незавитая челка - и - Я надела узкую юбку, чтоб казаться еще стройней. Ее природа в отличие от сусально-сучьей Есенинской была абсолютно моя - И долго перед вечером бродить, чтоб утомить ненужную тревогу - И две большие стрекозы на ржавом чугуне ограды. Блока я знала, наверное, больше других - очень много, из всех циклов. Я чту обряд - легко заправить медвежью полость на лету... Я рассердился больше всего на то, что целовались не мы, а голуби... Свирель запела на мосту и яблони в цвету И ангел поднял в высоту звезду зеленую одну... И его большие и длинные стихотворения тоже знала - Что сделали из берега морского гуляющие модницы и франты... Еще бежит она и вся хохочет Хохочут волосы хохочут ноги Хохочет платье вздутое от бега...
Анненского почти никто не знал, а Ахматова, между тем, называла его своим учителем. У него я тоже знала много всего. Одно из любимейших изображений, про маки - Безуханно и цветисто Чей-то нежный сгиб разогнут Крылья алого батиста Развернулись и не дрогнут... Или трогательное - Захлопоталась девочка В зеленом кушачке Два желтеньких обсевочка Сажая на песке...
Пушкина, само собой, я знала много-много. И только ему прощала пафосные и гражданские стихи - и любила их, даже когда в школе заставляли - и Я памятник себе воздвиг нерукотворный и Во глубине сибирских руд. Но сама выучивала много его легких, веселых и любовных стихов - Я вас люблю, хоть я бешусь... И печальных - Для берегов отчизны дальней Ты покидала край чужой или - Подобно надписи надгробной на непонятном языке... Про Онегина молчу - я его перечитывала столько раз, что кусками помнила без труда. С Онегиным была смешная история. После седьмого класса я попала в Артек, а там оказалась в самом старшем отряде, но самой младшей. Все остальные закончили восьмой или девятый классы. В качестве любимой книги я привезла с собой детгизовского Онегина, замурзанного от многократного чтения так, что рисунко почти стерся с сиреневой обложки. Одноотрядники смотрели на меня с неверием и непонятным мне ужасом. На следующий год я поняла, отчего. В восьмом классе "проходили" Онегина и делали это с таким ветеринарным рвением и начетничеством что даже мне примерно на год отбили любовь.
У Лермонтова добровольно я выучила только два стихотворения: Как мальчик кудрявый резва Нарядна как бабочка летом... И - Я матерь божия ныне с молитвою пред твоим образом светлым сиянием...
Не любя стихи "про природу" я, тем не менее специально выучила классические и сентементальные: Плещеевское Осень наступила высохли цветы, его же Ласточка с весною в сени к нам летит и Тютчевское Зима недаром злится Прошла ее пора. Чтобы быть таким воображаемым румяным гимназистом девятнадцатого века:))
Я тогда собирала книжечки со стихами малых поэтов русских, и у них тоже по стихотворению-два выучивала - у Баратынского, Дельвига, Козловского (это он написал Мой костер в тумане светит) У А.К. Толстого - Средь шумного бала случайно в тревоге мирской суеты и Колокольчики мои, цветики степные(это тоже из набора румяного гимназиста:)) и радостно узнавалось в пародии в переводе Алисы)
Довольно много Заболоцкого от Любите живопись поэты Лишь ей единственной дано до А кому сегодня плакать в городе Тарусе, обходя по дуге дидактическое Душа обязана трудиться.
Много Маяковского. На его почве мы подружились с одной из лучших моих подруг. Революционное и гражданское меня не интересовало ни у кого из поэтов, я все пропускала мимо ушей, моей мечтой было иметь книгу, где у поэта было бы только про жизнь и про любовь и совсем не было бы про любовь к родному краю, родине и революции. Так что у Маяковского я знала всякое забавное В июль катилось лето и Плыли по небу тучки Тучек четыре штучки От первой до третьей люди Четвертая была верблюдик - и любовное - Не к себе не на суп А к любимой в гости Две морковинки несу За зеленый хвостик - или - Приду в четыре Сказала Мария Восемь Девять Десять.
По одному-два из Саши Черного (Голова моя темный фонарь с перебитыми стеклами), Гумилева (про жирафа, конечно), Брюсова (что-то египетское) и Мандельштама (Художник нам изобразил глубокий обморок сирени)
Кстати, о египетском! Я еще выучила несколько древнеегипетских в переводе из толстого тома Восточной поэзии из всемирки. И целую кучу древнеармянских - Передайте той белогрудой пусть наденет синее платье Видеть в синем ее проклятье Я смотреть на нее не буду Убегу уеду забуду... И польской поэтессы Халины Посвятовской - Ипатия слегка подкрашивала ресницы Была в этом сдержанность полутень...
Советских странными зигзагами. Очень много я знала Вознесенского - Поставь в стакан замедленную астру В ней к середине лепестки струятся... На людях мы едва знакомы И это тянется года... А ты в фольксвагене как клюква в сахара... А кошка интеллектом у'же Знай штамповала деток в свет... Совсем ничего из общепринятых и обласканных. У Симонова знала то, что оказалось переложением Киплинга Карие глаза песок Осень волчья степь охота Скачка вся на волосок От паденья и полета.
Много Анчарова - у меня в пятнадцать была любимой его фантастическая трилогия Сода-Солнце, так что стихи оттуда я все знала наизусть. Встала и задула свою лампу А луна высокая светла... Мужики ищите Аэлиту Видишь парень кактусы в цвету... Рост у меня не больше валенка Все глядят на меня вниз И органист я тоже маленький Но все таки я органист...
Сельвинского со смешными детскими Здравствуй жуча Я с тобою не вожуся - но про них лучше, когда про детские стихи и детку.
Якова Козловского, которого тоже мало кто знает Так сильней нажимай заваруха На скорлупы упругие спин Это нас прижимает друг к другу Спим - или - Клювастик над лесною тропкой Его звучок звучит знакомо Как острый свист притертой пробки В стеклянном горлышке флакона.
Кушнера - и сейчас не помню ничего.
У Цветаевой и Пастернака очень мало - И если сердце разрываясь Без лекаря снимает швы То знай от сердца голова есть И есть топор от головы - и - Ты борешься с волненьем и мокрый снег жуешь.
Очень много Тарковского - как у Ахматовой и Блока - практически все, что нравилось. От Как сорок лет тому назад Сердцебиение при звуке Шагов и дом окошком в сад... до Был домик в три окошка В такой покрашен цвет Что даже в спектре солнца Такого цвета нет...
(Я еще и прозу учила наизусть:) Мне так нравились бунинские описания-портреты, что я их выучивала -...быстро обнажил другую руку, тонкую, бледно- лазурную и от перчатки немножко как бы в муке...)
Вот так начнешь вспоминать и выясняется, что знала я огромное количество стихов, отлично было их рассказывать на ходу под ритм шагов. И когда я читала много позже "Спуск под воду" Лидии Чуковской, там было вот это - героиня в доме творчества ходит на прогулки с новым знакомым и оба читают-читают стихи под шаг. И я это очень узнавала. Только у меня других знакомых таких не было, чтобы друг другу читать...
Потом напишу продолжение - отчего я вообще это вспомнила. И давно хотела написать про детские стихи и детку.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →