Вся картина произвела на меня странное впечатление пространственное. Такое впечатление, что перспектива у нее нарисована не уходящая в глубину, а уходящая от левого края в правый. То есть мы стоим прямо перед левым краем и смотрим на него крупно, все, что ближе к правому краю, уходит от нас в перспективу и становится меньше. Женщина намного крупнее молодого человека у курильницы, а младенец почти с него толщиной. Я ходила вдоль картины туда и сюда и удивлялась этому впечатлению.
Люди, похоже, жертвуют на этот алтарь золотую посуду - вон там валяются кувшины и подносы.
Вот ежикообразный служитель. Даже ушки, как у ежей. И шеи почти совсем ему не выдали. Что, интересно, он делает с этой чашечкой - высыпал что-то в огонь или вылил?
А тут мне очень нравятся аутентичные грязные ноги у правого молящегося. У натрущика вполне ноги городского постоянно обутого человека, гладкие и ненатоптанные, но он явно прошелся по земле или пыли, чтобы на первом плане были правильные ноги пришедшего босиком человека.
